Про войну и банки

Моя бабушка по маминой линии, Екатерина Герасимовна, была редкой чистюлей. В ее светлой небольшой квартирке всегда было светло и уютно. На окнах цвели фиалки, все вещи стояли по местам, старинные комодики, черно-белый телевизор и буфет были накрыты, как и полагается, белыми вязаными салфетками, а на стене мерно тикали часы с кукушкой (подарок от детей, сбывшаяся бабушкина мечта детства). То ли от этого, царившего там умиротворения, то ли от необыкновенной широты бабушкиной души, в ее доме всегда хотелось побыть подольше в гостях. Хотя дома ждали и новые игрушки, и цветной телевизор, и друзья-товарищи. А у бабушки из развлечений что? ГДРовская кукла с фиалковыми глазами и длинными блестящими волосами, да Светка-соседка, смешная белобрысая, маленькая, метр с кепкой, со огромным бантом на голове, который все время норовил съехать на бок…

Но у бабушки было хорошо.

Наверное, это потому, что она очень любила людей. Особенно в виде гостей. И всегда старалась им чем-то услужить или одарить.
Однажды к ней зашла участковый врач (бабушка перенесла несколько инфарктов) , чтобы как обычно проведать, померить давление и что там они еще делают… И заметила в углу несколько рулонов обоев. Эти самые заграничные обои моя тетя (мамина сестра) всеми правдами и неправдами раздобыла на другом конце географии, там, где собственно, она проживала и через весь Советский Союз везла на своем горбу, чтобы порадовать мать. Так вот бабушка, заметив эту симпатию врача к расцветке и качеству обоев, ничтоже сумняшеся, сразу же их ей и подарила…Та, правда, вроде брать не хотела и всячески стеснялась, но бабушка победила.

Она вообще была необыкновенно позитивным, открытым и щедрым человеком…
А какие прекрасные семейные застолья она нам устраивала… Пока мы с сестрой и двоюродным боратом гоготали над одним только нам понятными шутками, поглощая яства, бабушка хлопотала возле стола и на кухне и никому никогда не удавалось усадить ее за стол. «Вы кушайте, кушайте», - говорила бабушка и убегала на кухню за очередным кулинарным шедевром. Готовила бабушка отменно и мы кушали, кушали…Тогда бабушка, наконец, переделав все дела, садилась на угол стола, подпирала рукой голову и с наслаждением и улыбкой наблюдала за всеми нами. Пить ей (да и есть почти все, кроме диетических блюд) давно уже было нельзя, как я сказала уже, она была сердечницей, но наслаждаться компанией детей и внуков, которые к тому же с хорошим аппетитом уплетали все ее блюда, этого у нее никто не мог отнять.

Потом взрослые что-то обсуждали, женщины убирали посуду, накрывали стол к чаю (обязательно с самоваром!), папа с дядей играли в шахматы, дедушка смотрел телевизор, а вечером все садились за лото, ставили по копеечке, а бабушка тянула бочонки.
Ах, как же хорошо было тогда, как беспардонно счастливы мы были в то время…
Прощались мы долго... Шумно толпились в маленькой прихожей, отыскивая каждый свою обувь, что-то обсуждали, обнимались, обещая вскоре собраться вновь, а потом дружной гурьбой скатывались по лестнице и все вместе шли на остановку троллейбуса, откуда нас развозили разные маршруты. А бабушка оставалась одна в опустевшей квартире и долго-долго стояла у окна спальни, откуда провожала нас взглядом, пока мы не скрывались из виду. Мы знали это и всегда долго махали ей рукой…

К чему я все это рассказываю, собственно? А вот к чему. Как я уже сказала, бабушка была необыкновенной чистюлей и гостеприимным человеком, и мне, младшей внучке, разрешалось делать у нее все, что я захочу. Но было кое-что, что бабушка не приветствовала. В последней комнате, спальне была небольшая кладовочка, куда мне не разрешалось заходить. Не узнаю уж почему, но так вот сложилось. И в детстве я старалась этом правилу следовать, хотя мне страсть, как охота было там побывать…
Я училась в последних классах, когда бабушки не стало…Она ушла от нас на небо после третьего инфаркта…

Разбирая вещи в ее квартире, мама добралась и до кладовки. Там не оказалось ничего загадочного. Лишь банки. Много, много стеклянных банок. Разных – двух-, трехлитровых. А в банках тщательно перебранные, пережаренные и «закрученные» крупы – рис, гречка, пшено. Много, много банок. А кроме них упаковки спичек, и ящики с хозяйственным мылом. Чтобы описать масштаб, скажу, что бабушкиными запасами мы пользовались несколько лет (!), ничего не покупая.

И вот с тех пор эти самые банки много лет не дают мне покоя. И теперь, когда говорят о победе, перед моими глазами всплывают не ордена и праздничный салют, а эти самые стеклянные банки с крупами, хозяйственное мыло и спички. И вечный ужас, и страшная боль людей, переживших весь тот ад, и так и не избавившихся от страха до конца своих дней…
И я все думаю, как мы могли быть так беззаботны и счастливы на тех семейных посиделках, когда совсем рядом с нами, в небольшой кладовке в темноте и молчании много, много лет жило тягостное и страшное эхо прошедшей воны?…

П.С. Бабушка умерла 9 мая.
Светлая память всем нашим старикам, пережившим тот мрак и  сил и здоровья родителям - детям войны...
‪